Сто сорок лет назад под Читой вспыхнула эпидемия брюшного тифа. Медицинских средств для борьбы с нею не существовало. Смерть косила и население, и самих медиков. Эпидемия угрожала всей России. Кто-то посоветовал губернатору, графу Муравьеву-Амурскому, обратиться за помощью к буряту-знахарю по имени Сультим Бадмаев: мол, он с детства учился врачебной науке Тибета, лечил и людей, и скот и пользовался «огромной известностью в Забайкалье».
Разыскали Бадмаева. Тот согласился помочь и за двадцать дней ликвидировал эпидемию, раздавая пакетики с какими-то порошками. Знахаря вызвали в столицу, представили Александру II. Крестили, назвав Александром Александровичем. Царь сказал: «Награжу всем, что пожелаешь». Думал, Бадмаев попросит орден или денег. А тот попросил ... госпиталь – чтобы лечить по своей методе, и погоны военного врача – чтобы не унижали коллеги-медики. Придворных изумила и даже возмутила просьба. А Александр II велел: «Пусть покажет, что может».
Бадмаеву отвели палату в Николаевском госпитале. Поместили в нее страдающих сифилисом, туберкулезом и раком – всех в последней стадии. За лечением с пристрастием наблюдали врачи. Все пациенты выздоровели. «Столичное чудо» потрясло больше читинского. За этот беспримерный врачебный подвиг правительство «испросило у Государя Императора небывалую награду для человека, который плохо говорил по-русски ... сравняв его с военными врачами, получившими высшее медицинское образование»: Бадмаеву было разрешено принимать больных на дому и открыть аптеку восточных лекарственных средств.
Получив разрешение лечить больных, Александр Бадмаев вызвал к себе на подмогу младшего брата.
Петр Бадмаев родился в Агинской степи Забайкалья, в семье, род которой исходит от отца самого Чингизхана! Родители назвали мальчика Жамсаран. После иркутской гимназии Жамсаран Бадма переехал к старшему брату в Петербург. Волею случая он стал крестником императора Александра III. Так у него появилось второе – русское – имя Петр.
Петр Бадмаев учился на восточном факультете Петербургского университета и посещал лекции в Медикохирургической академии. Оба учебных заведения окончил с отличием. Однако диплом врача оставил в академии. Ведь в ту пору выпускники должны были давать клятву, что лечить будут лишь европейскими средствами. А Бадмаев хотел стать врачом тибетской медицины, все секреты которой в ту пору были собраны в старинном трактате «Жуд-Ши».
Но начать карьеру пришлось в качестве дипломата. Его направили в Азиатский департамент Министерства иностранных дел и послали в экспедицию по Монголии, Китаю, Тибету. Россия тогда, как, впрочем, и сейчас, старалась наращивать свое влияние на Востоке. Бадмаев преуспел. Многие отчеты его актуальны и по сей день. Он получил генеральский чин, и … еще совсем молодым подал в отставку.
Чтобы сделать тибетскую медицину доступной народу России, Бадмаев взялся за перевод трактата «Жуд-Ши». Это оказалось непросто. Старинный текст был зашифрован. Требовались согласие и помощь людей близких к далай-ламе. Но Бадмаев преодолел трудности. И в 1898 году первое издание «Жуд-Ши» на русском языке вышло в свет.
С утра до ночи Бадмаев принимал пациентов, руководил аптечным производством, занимался поставками из Забайкалья сырья для своих препаратов. О нем писали тогда: «Лечит все болезни какими-то, им самим придуманными, порошками, каждый из которых имеет свой номер. Использует травы, плоды деревьев, минералы. К Бадмаеву стекается огромное число больных».
Имея диплом ламы-врача, Петр Бадмаев, не прерывая частной практики, окончил факультет восточных языков в Санкт-Петербургском университете и на правах вольнослушателя – Императорскую медико-хирургическую академию. Как позднее писал Петр Александрович, они с братом в течение полувека исцеляли «тех больных, недуги которых не поддавались лечению средствами европейской медицины».
О возможностях врача тибетской школы свидетельствуют такие цифры. После смерти старшего брата Петр с 1873 по 1910 год работал один. За 37 лет принял в своем кабинете 573 856 больных, что подтверждалось регистрационными книгами. Это 16 тысяч с лишним пациентов в год. Около пятидесяти человек в день. Его рабочий день длился 16 часов. До самой смерти трудился он без выходных, праздников и отпусков.
По сохранившимся документам, из полумиллиона с лишним больных, излеченных Петром Бадмаевым, более ста тысяч относились к категории безнадежных. Диагноз Бадмаев ставил по пульсу. Эта процедура длилась не более минуты. Больной получал билетик с номерами порошков, которые приобретал в аптеке, расположенной в том же здании. Пациентам Бадмаева было выдано бесплатно и продано в аптеке 8 140 276 порошков. Рабочий платил за визит 1 рубль, господа – до 25 рублей золотом.
Петр Бадмаев имел генеральский чин и высшие ордена российской империи, состоял в доверительной переписке с Николаем II, с которым дружил еще в юности. Его приглашали на консультации в Зимний дворец. Вся знать лечилась у него – но заниматься он мог только частной практикой.
В 1910 году Бадмаев обратился в Министерство внутренних дел, которое ведало также здравоохранением, с просьбой разрешить:
1. Организовать в Санкт-Петербурге общество, способствующее скорейшему исследованию врачебной науки Тибета.
2. Именовать врачами тибетской медицины выпускников медицинских учебных заведений, овладевших врачебной наукой Тибета, и предоставить им право лечить по этой системе.
3. Открыть общедоступную аптеку средств тибетской медицины, где каждый препарат будет продаваться по цене 10 копеек порция при стоимости лечения 1 руб. 40 коп. в неделю.
4. Открыть Клинику тибетской медицины (Бадмаев сам обязался ее содержать, выделяя ежегодно по 50 000 рублей золотом).
5. Подготовить специалистов тибетской медицины из числа молодых дипломированных врачей.
В обмен на это Бадмаев обещал раскрыть секреты тибетских рецептур, хранимые веками.
Медицинский совет при Министерстве внутренних дел отказал ему по всем пунктам. Профессура, не имевшая ни малейшего понятия о рассматриваемом предмете, вынесла заключение, что «тибетская медицина ... представляет собой не что иное, как сплетение зачаточной архаичной науки с невежеством и суеверием». На бланке Министерства внутренних дел проставлены дата и номер, но нет ни одной подписи членов Совета. Это был первый организованный выпад российской медицинской «мафии». «Лучше пусть больные мрут, – посчитали члены Совета, – нежели их будут лечить по тибетской методике».
В 1915 году резко ухудшилось состояние здоровья наследника престола цесаревича Алексея. Он страдал гемофилией. Профессор Федоров и хирург Деревянко, личные врачи Алексея, остановить очередное кровотечение не смогли. Они предупредили царя, что мальчик в ближайшее время умрет. Узнав об этом, Петр Александрович примчался во дворец, но его ... не пустили. Бадмаева звали на помощь, как только заболевали дочери царя. Но к Алексею дворцовые медики не подпустили его ни разу. Тогда он потребовал передать императрице лекарства для Алексея. Их не передали. Врачи объяснили Александре Федоровне, что состав лекарств, привезенных Бадмаевым, настоящей медицинской науке неизвестен и они опасаются, что лекарь может мальчика отравить. «Ужас обуял меня, когда прочитал сегодня вечером бюллетень о состоянии здоровья государя-наследника, – писал Бадмаев Александре Федоровне. – Со слезами умоляю вас давать эти лекарства государю-наследнику в продолжение трех дней. Я убежден, что после трех чашек отвара, принятых внутрь, и одной чашки отвара для компресса снаружи улучшится состояние государя-наследника...». Зная о клевете, которую распространяли о нем врачи, Бадмаев продолжал: «Что в этих лекарствах никаких ядов нет, вы можете убедиться, выпив подряд три чашки отвара». И пояснял, намекая на придворных эскулапов: «А Европа не имеет никаких средств против ушиба наружного и внутреннего, кроме льда, йода, массажа, особенно в острых случаях с высокой температурой».
Порошков, посланных Бадмаевым, придворные врачи не дали и после письма. Не приготовили они на основе тибетских порошков и примочки. Цеховые интересы для этих медиков оказались выше интересов больного. Федоров и Деревянко лишь меняли Алексею, который истекал кровью, тампоны и повязки. Смерть должна была наступить от кровопотери. Переливание крови тогда еще было неизвестно. Но из письма Петра Александровича императрица поняла, что шанс спасти ребенка существует, и тайком послала за Распутиным.
В начале ХХ века европейским специалистам был известен единственный способ борьбы со злокачественными опухолями – нож. А у Бадмаева больной с любой стадией этого недуга принимал два порошка в день. Стоил каждый порошок 10 копеек. Лечение продолжалось от 2 до 8 месяцев. Человек выздоравливал, заплатив от 12 до 48 рублей. Месячная зарплата рабочего средней квалификации составляла тогда около 30 рублей.
Препарат Мугбо-юлжал № 115, которым пользовался Бадмаев, не истреблял злокачественные клетки, а активизировал защитные силы организма. Происходило рассасывание опухоли. При этом больного не тошнило, у него не пропадал аппетит, не возникали запоры и задержка мочи, не ухудшался состав крови, не требовались многоразовые ее вливания. Не выпадали волосы. Не возникало физического и нервного истощения. Не сужалась эмоциональная сфера. Не подавлялась сексуальность. Не было болей. Порошки исключали возникновение метастазов.
Решение членов Медицинского совета (которые даже не назвали своих имен) отказаться от применения средств тибетской медицины обрекло на бессмысленные страдания, инвалидность, смерть миллионы людей в России и за рубежом.
Предлагая узаконить в России тибетскую медицину, Петр Бадмаев писал: «Настанет счастливое время – и все выработанное врачебной наукой Тибета сделается достоянием каждого. Только тогда врачи займут то высокое положение, которое им принадлежит по праву в культурном мире... И больные не будут обременять Государство...».
А каков был уровень тогдашней общей терапии? В 1922 году заболел Владимир Ленин. Лечили его самые знаменитые медики России и зарубежья (ныне их имена ничего нам не говорят). Причем в период, когда Россия погибала от голода, зарубежным светилам платили советскими червонцами, которые обменивались на золото и котировались выше тогдашнего доллара.
Представление о том, каким образом богатырского здоровья человек, способный участвовать в сорока заседаниях в день и принимать по сложнейшим вопросам до семидесяти человек в сутки, с помощью медицинской профессуры переселился за короткий срок из Кремля в мавзолей можно получить, прочтя книгу академика РАМН Ю.М.Лопухина «Ленин: правда и мифы о болезни, смерти и бальзамировании», в основе которой лежат ранее засекреченные документы. Синклит из семнадцати «гениев» евромедицины за два с половиной года поставил вождю три взаимоисключающих диагноза: неврастения (переутомление); хроническое отравление свинцом (в его теле остались две крошечные пульки из пистолета Ф.Каплан); скандальный, всемирно известный «сифилис мозга». Попутно, когда у Ленина начались мозговые явления, а заодно и лекарственное отравление, природу которых тоже никто не распознал, ему поставили четвертый диагноз – гастрит.
По поводу «отравления свинцом» полуживой Ленин перенес тяжелую операцию, которую не рискнули провести в 1918 году, когда глава государства был значительно здоровей. Для ликвидации «сифилиса мозга» он прошел массированный курс лечения «препаратами мышьяка и йодистых соединений». И еще, «принимая во внимание тяжесть симптомов ... ртутное лечение в форме втираний», Ленин получал чудовищные дозы ртути, которые привели к отравлению мозга, печени и почек. Из-за резкого ухудшения здоровья втирания пришлось отменить. А при вскрытии выяснилось: все четыре диагноза – «врачебная ошибка». Реальный же диагноз был студенчески простым: «распространенный атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания». Как же цвет европейской медицины мог так опростоволоситься? Академик Лопухин объясняет: «В медицине бывают ситуации, когда лечение проводят наугад, вслепую, при непонятной или неразгаданной причине болезни... В случае с Лениным ... это так и было».
Для тибетского медика даже среднего уровня такой промах был невозможен. Как невозможно нормальному человеку выпить керосин вместо воды. Не говоря уже о том, что у тибетской врачебной науки, в отличие от европейской, имелись лекарственные средства против склероза.
Если бы Ленин получил квалифицированную медицинскую помощь, когда его болезнь только начиналась (а развивалась она постепенно, и «профессиональный интеллект», по свидетельству Лопухина, сохранялся у него «до последней финальной стадии»), Ленин мог бы продержаться в активной политике еще несколько лет.
Но октябрьский переворот поставил жирный крест на врачебной карьере Петра Бадмаева. Истовый монархист, он даже после нескольких арестов ЧК не отказался от своих взглядов. Он, конечно же, мог работать еще. Однако и то, что сделано, поражает масштабами. За почти полувековую деятельность Петр Бадмаев помог полумиллиону пациентов. Роздано более 8 000 000 целебных лекарств, изготовленных в строгом соответствии с требованиями врачебной науки Тибета. И этим спасена жизнь тысячам больных.
Петр Александрович Бадмаев умер в 1920 году, у себя дома в Петербурге, на руках у жены. Могучего старика подкосили допросы в ЧК, наветы в прессе, сплетни о том, что он якобы влиял на царскую семью, был близок к сомнительным политическим фигурам. Показательно, что перед смертью он велел жене не прерывать приема больных даже в день его смерти.
На этой трагедии несчастья семьи Бадмаевых не закончились.
Николай Николаевич Бадмаев с детства обучался тибетской врачебной науке. В Петербурге окончил, по семейной традиции, Военно-медицинскую академию. В гражданскую войну был хирургом в Красной Армии. Жил в Ленинграде. Был консультантом «кремлевки», лечил Бухарина, Ворошилова, Куйбышева, Горького, Алексея Толстого. Как и его дядя, мечтал открыть клинику тибетской медицины. В 1937 году такое решение было принято. Руководителем клиники назначили Николая Бадмаева. А через сутки после публикации сообщения об этом событии Бадмаева арестовали. Больше никто и никогда его не видел. Но и в этой трагической истории торчат «уши в белом халате».
Сегодня дело своих прадедов, дедов и отца продолжает Николай Андреевич Бадмаев - руководитель Центра тибетской медицины в Санкт-Петербурге.
Врачебная наука Тибета вобрала в себя лучшие достижения мировой восточной медицины. Ее главное руководство Жуд–Ши содержит разделы по эмбриологии, анатомии, физиологии, патологии, диагностике, гигиене, фармакогнозии, фармакологии, хирургии и многое другое.
Тибетские лекари ставили диагноз, слушая пульс больного. Они получали сведения о состоянии организма по тому, как кровь движется по сосудам. Обученные ремеслу с четырех лет, лекари легко улавливали оттенки кровотока. Он мог быть горячим, теплым, холодным; сильным, средним, слабым; круглым, квадратным, плоским или винтообразным; ритмичным, беспорядочным, с нарушенным ритмом, имеющим повторяющуюся мелодику. Поток мог быть спокойным, колющим или режущим – несколько сот оттенков. Совокупность оттенков давала законченную картину состояния организма.
Существуют свидетельства, что тибетские медики, находившиеся в войске Чингисхана, прямо в поле спасали от смерти воинов с проникающим ранением в сердце. Это было за четыреста с лишним лет до открытия европейцем Уильямом Гарвеем кровеносной системы и за 750 лет до начала нашумевших операций на открытом сердце... Нынешним хирургам будет интересно узнать, что в буддистских монастырях сохранились старинные инструменты для удаления опухоли спинного мозга без повреждения позвонков. Тибетская медицина еще в глубокой древности постигла много тайн эмбриологии, что позволило на протяжении тысячелетий получать здоровое потомство. Тибетские ламы знали о существовании микробов за тысячу с лишним лет до великого Пастера и владели надежными средствами борьбы с восемнадцатью возбудителями заразных болезней. Среди них чума, холера, оспа, туберкулез, дифтерия, малярия, сифилис, бешенство, корь, брюшной тиф и другие.